Александр Фридман: «Транзит» власти идет по другому сценарию

Лукашенко и армия ябатек ликуют и наслаждаются «победой» и «стабильностью». Но похоже, Лукашенко уже совершил главную ошибку в своей политической карьере, приняв решение проводить «конституционную реформу» в условиях и внутренней, и внешней турбулентности.

Во-первых, Лукашенко строит новую пирамиду власти, не имея уверенности в том, нужна ли она ему. Сомневается, но строит.

Во-вторых, режим Лукашенко держится исключительно на штыках и на содержании Кремля. Выстраивая новую пирамиду власти огнем и мечом, действуя по принципу «иногда не до законов», он хочет навязать ее беларускому обществу как некую легитимную субстанцию.

В-третьих, кругом война, которую режим Лукашенко не только помог развязать, но и активно разжигает ее.

Читайте далее: «И нужно, и страшно»: Лукашенко «под себя» создал Всебелорусское народное собрание

Можно ли построить на болоте (или тлеющем торфе) пирамиду власти, способную гарантировать Лукашенко спокойную старость? Ведь даже реформа Назарбаева, которая осуществлялась в благоприятных условиях — внутренних и внешних — продержалась всего пару лет?

Поговорили с историком, политическим обозревателем Александром Фридманом.

— Конституционный референдум, процесс «трансформации власти» запущены еще до войны. Знай Лукашенко, что начнется война, возможно, он бы и не форсировал процесс. Многое делалось непродуманно, не адаптировалось к реалиям, и, как часто бывает в лукашенковской системе, «перестройка» выглядит искусственно. Перемены действительно назрели, Лукашенко это понимает, но режим осуществляет не реальные перемены, а пытается снабдить свою систему дополнительными подпорками. Он навязывает стране собственные представления о системе власти. И здесь ему приходится экспериментировать, потому что большого опыта политической трансформации режим не имеет.

Транзит власти, судя по нынешнему состоянию, уже идет по другому сценарию. Рискну предположить, что режим переделывает сценарий уже по ходу процесса, приспосабливая его к меняющейся реальности. На постсоветском пространстве работает единственная модель — передача власти от отца к сыну. Другая модель, которая частично срабатывает (с передачей власти от Ельцина к Путину и частично — в Казахстане): личная безопасность главе клана гарантирована, но политический курс меняется. Так произошло после перехода власти от Ельцина к Путину, когда личные обязательства перед семьей Ельцина выполнены, но курс радикально изменен. И в Казахстане сейчас идет демонтаж назарбаевской системы, но самого Назарбаева, как патриарха, как главу клана, не трогают.

А Лукашенко, принимая решение что-то менять, во многом ориентировался на модель Казахстана. И когда казахстанская модель треснула, когда Назарбаев не смог привести к власти марионетку и управлять ею, когда Назарбаев борьбу за власть проиграл, тогда Лукашенко пришлось импровизировать. Перед ним стоит сверхзадача — построить квадратуру круга: надо попытаться что-то изобрести, но удачных примеров перед глазами нет. Интуитивно Лукашенко понимает, что алиевская модель в Азербайджане была бы оптимальной, поэтому и восхищается Алиевым, и, как мне кажется, восхищается искренне. Но сам он по неким причинам не идет на передачу власти по наследству. Понятно, Азербайджан в Азии, Беларусь в Европе, здесь другие традиции, народ может не принять наследника, например, но Лукашенко такие «мелочи» не заботят.

Вопрос ли в сыновьях, которые не хотят власти? Старший Виктор Лукашенко мог бы стать преемником, про среднего речи не идет, а младший слишком молод. Но как бы там ни было, с наследниками проблема. Лукашенко понимает, что он ступает на совершенно неизведанную почву, он не знает, возможно, даже сам не верит в успех задуманного.

Лукашенко недавно был в Узбекистане, где сделал крайне странное заявление. Он позволил себе «критику» в сторону Каримова про «упущенное время». Прежний президент Узбекистана казался вечным, правил железной рукой, с которым Лукашенко работал рука об руку почти два десятилетия. Сейчас в Узбекистане другой президент, причем не наследник в прямом смысле этого слова: Каримов умер, наверное, он мог бы передать власть по наследству, но у него не было сыновей. Во всяком случае, законного наследника не было. Это ведь Узбекистан — власть женщине не передашь. У Назарбаева была такая же проблема: у него не было сына, у него только дочери. А Казахстан, а тем более Узбекистан — это азиатская традиция.

У Лукашенко проскочил этот упрек, и как бы он ни любезничал, ни целовался с Мирзиеевым, но у него перед глазами стоит картина: приходит новый президент и разрушает всю каримовскую систему.

Обо всем этом Лукашенко думает. Он пустился в плавание, он работает над изменением системы в ручном режиме, он работает в плохих внешнеполитических условиях — конечно, он волнуется. Но, как мне кажется, его несколько успокаивает сама попытка что-то поправить. Думаю, он склоняется к тому, чтобы еще больше власти сосредоточить в своих руках, прибрав под себя не только президентский пост, но и Всебеларуское народное собрание. А уже потом планирует смотреть: если что-то и отпускать из своих рук, то не теряя контроля, и не допустить повторения назарбаевского краха. Когда Назарбаев что-то упустил, а затем попытался исправить и подмять власть под себя, было уже поздно. Он проиграл.

И, конечно, нельзя забывать про фактор России. У Лукашенко зависимость от России несопоставимая с зависимостью Назарбаева. Сегодня Россия, возможно, дает согласие на его манипуляции. Думаю, в Кремле даже не интересуют телодвижения Лукашенко, там уже решили: Беларусь уже у нас в кармане, захотим — поменяем все. А вдруг действительно России не понравятся перемены а-ля Лукашенко?..

А сколько таких примеров знает история! Тот же Эрих Хонеккер в ГДР. Власть в СССР совсем изменилась, в СССР началась горбачевская перестройка, но он долгое время был уверен, что советские товарищи его не бросят в беде, в крайнем случае Советский Союз выведет свои войска из немецких казарм и подавит любые протесты. Но в итоге Горбачев умыл руки и отказался от силового сценария.

Лукашенко понимает всю нестабильность, и его это напрягает.

— Почему Лукашенко все-таки не осмелился применить алиевскую модель и не посадил на трон одного из своих сыновей?

— Думаю, по совокупности всех факторов. И, как мне кажется, он не верит в старшего сына. И то, что он боится, что модель «от отца — к сыну» не примет беларуское общество. Но при сегодняшней концентрации власти он мог бы навязать беларускому обществу все что угодно — даже условного шпица поставить президентом и нарисовать ему 90%. Я утрирую ситуацию, конечно…

Моя версия: в старшего сына Лукашенко не верит, а младший, Николай, во-первых, слишком молод, а во-вторых, не хочет. Я думаю, в этом и заключается основная причина.

— Что пошло не так в Казахстане, где план Назарбаева дал трещину?

— Модель Назарбаева обрушилась потому, что он хотел уйти не уходя. Назарбаев хотел все контролировать, хотел оставить своих людей на всех ключевых постах — держать страну под своим контролем. Когда он понял, что все идет не так, как он планировал, тогда назарбаевский клан организовал протесты в январе 2022 года. Когда план пошел вразнос, Назарбаев решил сместить Токаева. А Россия, судя по всему, не стала на сторону Назарбаева. Но мы, опять же, слишком мало знаем о подноготной казахстанских событий. Но выглядит так, что Назарбаев попытался вернуть таким способом контроль над страной. А «послушная марионетка», каким представлялся Токаев, вышла из подчинения.

Но, как мы знаем, послушные марионетки не всегда выходят из подчинения. Медведев ведь не вышел, он исполнил свою партию до конца. Но Медведев — это точный выбор чекиста Путина, он прочувствовал слабого человека, который смирится со своей судьбой и когда надо уступит.

В случае с Лукашенко — уступить, когда скажет Лукашенко, и сделать то, что захочет Лукашенко. Но есть ли у Лукашенко свой Медведев? Таким человеком кажется Кочанова: она производит впечатление фанатичного преданного ему человека, который будет бегать и советоваться с ним во всем.

Но: в Грузии, когда к власти пришел Саакашвили, сместив Шеварднадзе, поговаривали, что Саакашвили бегал с Шеварднадзе и советовался, какую политику проводить.

Если посмотреть на Кочанову, то она может сойти на роль своего Медведева. Но если мы представим, что условная Кочанова становится главой государства, мы не способны представить, как она себя поведет. А вот другого беларуского Медведева я бы поостерегся называть. Тот же Головченко на меня впечатление Медведева не производит: это представитель и другого поколения, и человек с другими амбициями.

— Назарбаев проводил транзит власти в спокойных условиях — план провалился. Лукашенко пытается провести «конституционную реформу» в турбулетных условиях: почва просела и внутри страны, и по всему внешнему периметру. Что позволяет ему надеяться на успех безнадежного дела?

— Лукашенко уже запустил процессы. Это не тот человек, который сворачивает с полпути: он уже сел и поехал. Он держит руку на пульсе, надеясь, что вовремя успеет заметить сбои в системе и устранить их.

Что интересно, все перемены в Беларуси прямым образом связаны с войной. В первый год войны прошел референдум, про который потом все забыли; в 2023 году к войне все привыкли, и в этот момент Лукашенко активизировался. Сейчас идет такая же фаза — вязкой войны, произойдет обострение с реальной угрозой войны в самой Беларуси, он может снова притормозить.

— То есть, Лукашенко сам понимает, что совершит ошибку, но при этом не сворачивает процесс, дабы не показаться слабым. Вместо этого он вручную управляет процессом, надеясь вырулить…

— Вряд ли Лукашенко считает, что он совершил ошибку. Думаю, он считает, что запустил процесс в неудачное время, но раз запустил — не следует останавливать. Думаю, он прекрасно понимает, что систему надо реформировать, надо подготовить себе рубежи для отхода. Но как? Когда человек находится в кромешной темноте, он передвигается на ощупь. Так и тут: Лукашенко находится в темноте и не знает, куда идти. Но и стоять на месте тоже нельзя.

— В рассчете на свой пресловутый политический нюх?

— Безусловно.

BGmedia